Нина ДАВЫДОВА

Чудеса Зураба Церетели

Перемены в Москве ошеломляют своей скоростью и неотвратимостью. Кто бы мог предположить после серии катастроф прошлого года, когда еще и Останкинская башня загорелась, что вдруг, в начале нового тысячелетия, к нам не в гости, а навсегда, приедет фрагмент самой Эйфелевой башни. Не какой-нибудь слепок, а натуральный марш винтовой Эйфелевой лестницы высотой в 4 метра и 60 сантиметров работы самого Гюстава Эйфеля. Париж в Москве. Новые музеи. Вечерние подсветки домов и памятников. Многоцветье кварталов, площадей, бульваров. Храм Христа Спасителя и колокольный малиновый звон над городом. О чудесах в Москве мы с вами имеем возможность узнать из первоисточника - от Президента Академии Художеств Зураба Константиновича Церетели. Вопросы задает ответственный секретарь газеты "МОЛ", автор путеводителя "Москва.2000"

Нина Давыдова.

Н.Д. Нам довелось встретиться с Вами в один из самых замечательных дней - в день рождения Пушкина, 6 июня - праздник для всех творческих людей. Расскажите, пожалуйста, о самом дорогом сейчас для Вас, самом любимом проекте.

З.Ц. В Тбилиси я заканчиваю мемориал "История Грузии". Работа 20-ти лет. В Москве готовлюсь к персональной

выставке, она пройдет в новых залах Академии Художеств на Пречистенке.

Н.Д. Зураб Константинович, откройте какую-нибудь тайну, расскажите о проектах, о которых еще никто не знает.

З.Ц. Т-а-а-йну?.. Знаете, я сейчас работаю над образом принцессы Дианы. Как раз сегодня закончена отливка. И

скульптура находится в мастерской, здесь, на Грузинской. Если интересно, можно посмотреть. Мы с принцессой не раз встречались. На благотворительной акции Красного Креста. Я тогда передал две свои работы. И, знаете, Диана мне очень запомнилась. Второй образ - де Голль. Это был, если не ошибаюсь, 1968 год. И я помню, как он

стоял. Вот эта его стойка, очень впечатляюще. Здесь, в Москве, есть площадь де Голля, и на ней, думаю, получится установить скульптуру. Де Голль – это вообще эталон, а для Франции - любимый человек. А для нас очень важны отношения с Францией.

* * *

Пока мы разговариваем, постоянно звонят телефоны, обычные, мобильные, входят сотрудники с бумагами на подпись. Дела Академии, помощь старикам-художникам, сегодня еще будет много встреч, и главная - с королевой

Нидерландов. Зураб Церетели, решая проблемы, отвечая на мои вопросы, все время как будто рядом, но не проходит ощущение, что он сразу в двух измерениях: деловом и творческом. Знаете, как беременная женщина слушает свое дитя, так и Зураб Церетели постоянно обращен внутрь себя. Там что-то зарождается, авторучка чертит на полях бумаги узор, к концу беседы узор оттачивается. Отрешенность, несмотря на множество подписанных бумаг, четких распоряжений, так и не проходит, ощущение такое, что там, внутри художника, происходит нечто более важное. Любопытно, что на это обратил внимание и Сальвадор Дали в 1979г. в письме к Курту Вальдхайму : "Это счастливое знакомство с грандиозным мастером, в котором соединяются таланты художника и организатора. Это придает двойную энергию всем произведениям и начинаниям Зураба".

* * *

Н.Д. Действительно ли идея создания в Москве на Петровке Музея современного искусства принадлежит Вам?

З.Ц. Да, моя идея. Знаете, все время я слышал - нет музея современного искусства. В прежние годы была другая идеология. Одно время существовал на Пречистенке музей Западноевропейского искусства, который потом был закрыт. Коллекцию - и Матисса, и Гогена – всех передали в Эрмитаж, на Волхонку, в другие музеи. Была у нас эпоха, когда награждали инициативных людей. Потом формулировать стали иначе: чтобы не выделялись из общей массы. Инициатива наказывалась, общая походка и общий подход должны были быть в обществе. Наступила уравниловка. Сейчас другая жизнь. Сейчас, если инициативу не проявишь, будешь ждать и ждать. Само собой ничего не происходит. Так что вот так: не было музея современного искусства - создали Музей с о в р е м е н н о г о искусства.

Н.Д. А как в Музее современного искусства оказались работы Сальвадора Дали?

З.Ц. Знаете, очень много работ - из нашей семьи. Достались картины от моих предков, от предков супруги. Эти работы все переданы музею. Вместе с тем, стараемся пополнять музейную экспозицию новыми работами. Одна из главных задач – показать талантливых молодых людей, авангардистов. Вот сейчас прибыли новые работы из Америки, 58 или 68 работ, 300 работ из Германии.

Н.Д. В музее я видела работы Пабло Пикассо, Нико Пиросмани, Натальи Гончаровой, Генри Мура– Перечислять и перечислять. Понятно, как не просто все это достается, о каждой картине, скульптуре, экспонате можно, вероятно, рассказать отдельную историю. Но, пожалуй, самое интригующее, ну просто настоящее чудо, что поселился у нас на Петровке символ Парижа - фрагмент лестницы Эйфелевой башни. Расскажите, как Вам это удалось?

З.Ц. В 1980-х годах провели реконструкцию Эйфелевой башни. Демонтировали марши винтовой лестницы, она соединяла второй и третий этаж. И они сразу стали музейными экспонатами. Два фрагмента остались у французов.

Н.Д. Говорят, что третий предназначался не нам, но попал Вам на глаза?

З.Ц. Да, хотели приобрести японцы, но - оказался у нас. А французы, между прочим, очень обрадовались, что кусочек Эйфелевой башни именно в Москву попадет.

* * *

Если вспомнить послужной список З.Ц., окажется, что с иностранными державами у него были самые тесные отношения в самые "застойные" годы. В 1970-80гг. З.Ц. занимался оформлением наших посольских зданий за рубежом, то есть находился на посту Главного художника Министерства иностранных дел СССР.

Небезынтересно привести некоторые зарубежные звания и награды З.Ц.: член-корреспондент Королевской академии изящных искусств Сан Фернандо в Мадриде /Испания/, награжден медалью "Вермей" - высшей наградой Парижа, "Большой бронзовой медалью Парижа", лауреат премии Пикассо, лауреат Приза современного искусства 2000 "Международное признание" - "Золотая рука"/Франция/–

* * *

Н.Д .Помните ли Вы свои первые впечатления о Москве?

З.Ц. Я впервые увидел Москву, когд был студентом. Приехал из Тбилиси на практику, в Москву и в Ленинград, делал копии с картин Рембрандта, Тьеполо. Тогда Москва была совсем другим городом. Был девиз : превратим Москву в образцовый коммунистический город. Такую холодную по цвету, одинаковую. И одевались жители одинаково. Нельзя было улыбнуться. Это - не положено, этого - нельзя. Все это, безусловно, исчезло. Колоритно народ у нас теперь одевается, появился цвет, уже приятно ходить по улицам, приятно смотреть на витрины. Приятно, что народ улыбается. Вот, например, приходишь на Манежную площадь. Можешь сесть и смотреть на Кремль, спуститься вниз, посидеть в кафе.

Н.Д. Одеть ролики.

З.Ц. Что хотите. Это лучше, чем бегали те черные машины и оставляли черную пыль.

Н.Д А какой Москва видится Вам лет через 30?

З.Ц. Все большие города мечтают, чтобы можно было в центре города отдохнуть, посидеть, было чем полюбоваться. Знаете, художественное, дизайнерское мышление - чтобы все сразу в цвете решалось, правильное мышление - когда все решается вместе с художником. А не как у нас было раньше. Все великие архитекторы сразу решали в цвете. Корбюзье рисовал все в цвете - без цвета не бывает ничего. Ничего не бывает, как и в природе. Так сейчас развивается Москва.

МОЛ, 5-6(14), 2001

Используются технологии uCoz