La Commedia

(фрагмент)

Не мне судить об этом беспристрастно;
но прошлое давно уже не властно
над будущим. Кого и вправду жаль -
тех девочек, которые играли
в free love; а после просто умирали,
ткнув в вену хирургическую сталь.
Из выморочной памяти не стёрты
их шестнадцатилетние аборты
вязальной спицей. Анонимность плеч,
грудей и бёдер - собственного тела
взаимозаменяемость хотела
уже тогда согреть и уберечь.
Не согревала, не оберегала -
с тупым мужским самодовольством лгала
себе (точнее, всё-таки лгала).
В котельных, где на стенах стекловата
столь неизменна, сколь и клочковата,
запретной дурью тянет из угла.

На перекрёстке Невского с Литейным
был, слывший заведением кофейным
"Сайгон", где на манер кариатид
толклась тусовка, стены подпирая.
Как рой блаженных душ в преддверьи Рая -
неравная. Потом он был закрыт.
Неравенство порою своенравно:
и для фарцы, и для тусовки равно
приезд ментов обозначал атас -
дружили все. Потом там торговали
сантехникой; мажоры быковали,
заказывая чёрный унитаз.
Теперь иным торгуют - я не помню,
чем именно - но кофеем не поят.
И персонажи легендарных пор,
придя взглянуть на собственные рожи
на стёклах (что довольно-таки схожи),
порой не признают себя в упор.

Наверно, это с возрастом повадка
мутнеет - наподобие осадка.
Итак, "Сайгон"; два маленьких двойных
без сахара в одну большую чашку.
Кто излечился, кто попал на Пряжку,
кто пребывает в кущах неземных.
Пасясь на травке, право, нет резона
примерно стричься на манер газона.
Но правила улёта таковы,
что плату за вневременность прихода
взымает изначальная свобода
слиянья с монотонностью травы.
Любовь есть Бог. Тусовка суверенна.
Но личность исключительна и бренна.
От судорожных игр молодняка,
истерик, ломок, музыки скандальной -
единственно живой и безначальной
осталась суверенность языка.

Оставшиеся там, во время Оно,
с великолепием хамелеона
тяжёлый хайр до задницы несут
торжественно, как шапку Мономаха.
Но, заглушая Блэкмора и Баха,
звучит труба, зовущая на Суд -
сигнал об окончаньи карнавала.
Из тех, кто выжил (их довольно мало) -
иные доживают до седин,
спиваются, уходят в кришнаиты.
Но ни один не вляпался в бандиты.
Ещё раз повторяю: ни один.
Инь-Ян, пасифик - граффити побольше
расскажут, чем свиданье с мутным бомжем,
на корточках сидящим у стены.
Он в прошлой жизни кончил физматшколу
с медалью; он готовится к уколу.
Его зрачки размыты и страшны.