Возможен ли более изящный и остроумный дар городу Петра, чем комическая опера о его основателе? Этот блистательный спектакль московской "Геликон оперы" стал первым аккордом в торжественной симфонии празднеств в честь 300-летия Санкт Петербурга.
У истоков этого уникального проекта стояла Франция и ее посол в России г н Клод Бланшмезон. По собственному признанию, он дав но был "изумлен" вдохновенной работой режиссера Дмитрия Бертмана и подал ему идею – поставить оперу Андре Эрнеста Модеста Гретри "Петр Великий", никогда не звучавшую в России. Идея дразнила воображение еще и потому, что "Петр Великий" ставился лишь дважды за всю историю – в революционном Париже (1790), после взятия Бастилии и … через 211 лет, в тихом Компьене (2001),невдалеке от Парижа.
Можно понять, почему во Франции, после трагических событий революции конца XVIII века, с
ее казнями королей и самих революционеров, опера с монархическим сюжетом была предана забвению. Не очень ясно, почему эта партитура высокочтимого Андре Гретри ("первого композитора второго плана эпохи постбарокко", как утверждает скрипач и дирижер Сергей Стадлер), так долго вообще не привлекала никакого внимания. Хотя оперы Гретри были достаточно известны, например, в России и даже ставились в дворцовых театрах графа Шереметьева – в Останкино и Кусково. А Петр Ильич Чайковский, погружая свою Графиню из "Пиковой дамы" в сладкий сон воспоминаний о придворной жизни короля Людовика XVI, цитирует, как известно, именно мелодию Гретри из его оперы “Ричард Львиное Сердце ”. "К сожалению, русификация Гретри на этом благо получно и завершилась" пишет в буклете к своей московской премьере Дмитрий Бертман …
Но вот фортуна повернулась лицом к неизвестной опере о русском царе известного французского композитора. Стараниями г на Бланшмезона была найдена в Санкт Петербурге (не в Париже!) чудом уцелевшая партитура "Петра Великого", написанная в старинных ключах "До", и даже привлечен солидный спонсор для московской постановки в лице Международного нефтяного концерна ТOTALFINAELF. "Мы бросили вызов режиссеру Дмитрию Бертману, и он пошел нам навстречу, говорил Клод Бланшмезон в днимосковской премьеры "Петра Великого" и восхищался труппой "Геликон оперы":"В этом зале всегда царит совершенно особый дух – вдохновение!"
Эти слова прозвучали, пожалуй, как многозначительное предвестие новых "французских" триумфов "Геликон оперы",начатых еще 3 4 года назад, когда молодой московский театр покорил французов своими спектаклями "Сказки Гофмана" и "Кармен", исполненных на французском языке.
Однако в "Петре Великом" задача усложнилась. Старая комическая опера, созданная на либретто поэта сентименталиста Жана Никола Буйи, по закону жанра предполагала смешение музыкальных номеров с разговорными диалогами (автор русских текстов Анна Булычева). И авангардный "Геликон" не упустил счастливого случая пожонглировать текстами. Благо, Дмитрий Бертман cтавил спектакль о "большом детстве" русского царя плотника и, одновременно, о "большом детстве" самого жанра французской комической оперы XVIII века, вдруг обнаружившего свои бесхитростные прелести в русском театре XXI века. Диалоги импровизации в темпераментном музыкальном спектакле, в котором участвует вся труппа, идут и на русском, и французском, с вкраплениями немецкого, и в театрализованных переводах с языка на язык самими персонажами комедии, выступающими в роли переводчиков, так сказать, "по совместительству".Насыщая спектакль духом артистической импровизации, Бертман предложил своим певцам исполнять либретто даже с авторскими ремарками. Молодым, талантливым и веселым – все карты в руки!! Заметим, однако: геликоновцы все же куда сильнее в пении, сольном и хоровом, чем в драматической игре, особенно комедийной, где так хрупка грань, отделяющая от пережимов и дурновкусия…
В чем магия спектакля "ПетрВеликий"? В парадоксальном соединении громоздкости (зрелища) и воздушности (звучания). В незаигранности и кружевной прозрачности музыки моцартианского тона, сыгранной увлеченно, горячо и с изрядной долей юмора. В постановочной насыщенности сценического пространства, где режиссером не упущен ни единый сантиметр "полезной" площади. А главное в мощной метафоре видеообраза спектакля, созданного художниками Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой. Вид грандиозного во всю сцену и до потолка – корабля, с густо заселенными верфями и парусами –картинами, с изображением морских пейзажей и флотилий старинных парусни ков, это ли ни образ новой петровской России, готовой к большому историческому плаванию? Из бранный постановщиками единый серовато голубой тон декора и великолепных исторических костюмов (созданных мастерами Санкт-Петербурга)лишь подчеркивает морской аспект важнейших петровских реформаций.
Между тем, какой контраст!! - на сцене играется квазикомический сюжет о добродетельном юноше царе, переодетым плотником, с повадками лубочного любовника, с голосом наисладчайшего тенора (студента Гнесинского училища Максима Миронова), поющего женственные арии, полные виртуозных сентиментальных фиоритур. Хотя среди действующих лиц есть исторические персонажи (Лефорт, Меншиков, Екатерина),сюжет строится исключительно вокруг тем моральных и движется к торжеству ценностей семейных. Не совпадения сюжета и постановочного замысла умножаются на несовпадения музыки ни с тем, ни с другим. Сей парадокс несовпадений вдруг производит эффект шоковой терапии. Спектакль затягивает публику в свою воронку немедленно, с первых же звуков увертюры – эдакого бешеного струнного "драйва",которым азартно дирижирует петербургский скрипач Сергей Стадлер. Азарт – закономерен: опера веселая, никому не известная, дирижер по уши влюблен в музыку и спектакль и дирижирует без партитуры. И потому немедленно, на глазах публики, вдруг вступает в особые отношения с певцами. Вскоре дирижерская палочка перекочевываетна сцену, в руки юного Петра плотника, который знает, как ею распорядиться. А в конце первого действия, когда будущая супруга Петра Великого Екатерина (блестящая примадонна сопрано Елена Вознесенская) завершает свою излюбленную благотворительную акцию для бедняков и убогих, народ выносит на сцену скрипку в футляре сословами: "Маэстро, сыграйте для нас благотворительный концерт – что-нибудь из Гретри". И Стадлер дирижер вмиг преображается в Стадлера скрипача,отдавая дань неизвестному в России Гретри. Концертирующий скрипач за дирижерским пультом фирменная "штучка" геликоновой режиссуры, спровоцированная почти не концертирующим в столице Стадлером.
В спектакле о "большом детстве" русского царя плотника его коллеги плотники азартно пляшут не то кан-кан не то едку-ленку (!) – словом, некий национально ритуальный танец, переходящий в потасовку. А хор балет крестьян увлекается детскими играми в "ладушки-ладошки" на авансцене или шалит на верфях с игрушечными корабликами на веревочках. Живой, бушующий сверху донизу спектакль – творение неуемной фантазии режиссера, не позволяющего себе покинуть лучший возраст "большого детства"!
Кажется,еще никогда маленькая сцена "Геликон оперы" небыла так перенаселена. Вдобавок к
громадному кораблю символу, кораблю гегемону, организующему сценическое пространство, громоздкие декоративные фуры в виде фрагментов кораблей, с аллегорическими скульптурами морских божеств на борту, то разъезжаются по сцене, то съезжаются, увозя, наконец, в счастливое плаванье юную императорскую чету …
Но нет, не апофеоз сентиментальности, а апофеоз монархической идеи – в ироническом прочтении постановщиков завершает оперу. Неожиданно Петр Великий выезжает на сцену в царских одеждах и в позе петербургского Медного Всадника, на потрясающе сделанном (в мастерских "Царского
села") проволочном коне a la Фальконе. И остается на этом диковинном коне до конца спектакля. А рядом с ним – его учитель и сподвижник г н Лефорт (характерный бас и отличный актер Николай Галин) в умопомрачительной грандиозной шляпе с перьями, словно воплощающей величие процветающей русской империи. И, кажется, даже комически величественные позы всадника Петра, меняющего жесты властной длани, не в силах приглушить восторженный тон всеобщей молитвы о сохранении жизни монарха.
Говорят, за монархические тексты, звучащие в конце оперы, королева Мария-Антуанетта подарила поэту либреттисту Жану Никола Буйи табакерку с портретом короля. Но жив еще был тогда Робеспьер. Да и короли еще не знали дороги на эшафот. И оперу Гретри о молодом русском царе играли в парижском театре Итальянской комедии …
Теперь ее играют в московском "Геликоне" театре, который, всерьез занялся реформациями оперного репертуара и где звучат лучшие молодые голоса России.
В апреле 2003-го труппа Дмитрия Бертмана подарит премьеру "Петра Великого" юбилейному Санкт-Петербургу. Далее последуют гастроли во Франции, Испании, Дании …
| МОЛ, №1 (22), 2003 |