Никто не видел его в торжественной фрачной паре с бабочкой, смиренно принимающего поздравления с 50-летием 2 мая 2003 года. Он исчез на сутки в своем Владикавказе, оставляя обе столицы - Москву и Санкт-Петербург - в напряженном ожидании …
Давно примелькался его единственный"рабочий" облик: простая черная рубаха, растрепанные волосы над взмокшим лбом, которые он постоянно откидывает, прикрывая лысину, и вечная демоническая небритость, дополняющая гипнотический взгляд огромных черных глаз. Он – дирижер гипнотизер.
Он – лицедей, управляющий огромными массами музыкантов чуть заметным трепетом пальцев. Он может дирижировать и без рук, только мимикой и статью. Он – Валерий Гергиев. Демоническая личность, не знающая поражений.
Без устали покоряющая музыкальные миры и музыкальные столицы мира. Его излюбленный стиль во всем –"Sturm und Drang"…
Иные отказываются понять и принять такой стиль существования и эти дьявольские темпы в музыке и в жизни. Другие не устают восхищаться его"космической" энергией. Но факт остается фактом: артисты труппы Мариинского театра – в шутку, а иногда и с горькой иронией именовавшие себя (во времена Юрия Темирканова)"кавказскими пленниками", нынче гордятся своим современным"кавказским пленением". Ибо за 15 лет руководства Мариинкой воспитанник блестящей ленинградской школы (легендарного Ильи Мусина)русский дирижер осетинского происхождения Валерий Гергиев сделал питерскую оперную труппу одной из самых прославленных, репертуарных и востребованных в мире. В немыслимо короткие сроки он умудрился поставить все (! )великие оперы Прокофьева и Вагнера (и впервые в России всю вагнеровскую тетралогию"Кольцо нибелунгов" на языке оригинала), осуществил новаторские интерпретации оперной классики Мусоргского, Чайковского, Римского Корсакова, поставил бессмертного"Дон Жуана" Моцарта и семь самых популярных опер Верди. Он сумел привлечь в театр отборные молодые голоса России и дать им мировую славу, активно сотрудничая с такими прославленными оперными театрами, как нью-йоркский Метрополитен, лондонский Ковент Гарден, миланский Ла Скала, генуэзский Карло Феличе, опера Сан Франциско, парижский Театр Шатле, Новая опера Израиля.
И еще одно благое дело сделал для Мариинки его художественный руководитель директор Валерий Гергиев: он возродил традицию общедоступных променад концертов в его стенах. Тем самым – накачал мощные"симфонические мышцы" своему оперному оркестру, который приобрел вполне самоценное художественное обличье. И потому участие симфонического оркестра Мариинского театра в таких прославленных"гергиевских" фестивалях, как"Звезды белых ночей" в Санкт Петербурге или Московский пасхальный, встречается с большим интересом.
Сегодня многие недоумевают: зачем Валерию Гергиеву, сверх меры загруженному работой по контрактам с престижнейшими театрами и оркестрами мира, не говоря уж о питерской Мариинке, зачем ему понадобился новый, огромный по масштабам Московский пасхальный фестиваль? Чтобы всерьез завоевать Москву? Стать"главным дирижером" России, занять место, освободившееся после ухода Светланова? Но Гергиев решительно отвергает какие бы то ни было обвинения в гипертрофированной амбициозности. Он говорит:"Я не министр музыки и не главный дирижер страны – это все кем то выдуманный бред". И еще роняет поучительную фразу:"Мы все время попадаем в капканы, поскольку для нас не является приоритетом большой талант". А за талант безвременно ушедшего Светланова, считает он,"надо было побороться"…
Впрочем маэстро не отвергает идеи соперничества, но с условием:"Надо соперничать делом". А свой бросок в Москву считает акцией объединительной:"Я очень рад возможности в канун своего 50-летия объединить город, где я родился – Москву, город, где я вырос – Владикавказ, и город, где я функционирую – Петербург, в каком-то одном движении. Это не юбилейная горячка, сколько себя помню – все время работаю в таком темпе".
Так или иначе, идея Московского пасхального фестиваля, продолжающего европейскую традицию музыкальных форумов в пасхальную неделю, сделала союзниками еще в 2002 году дирижера Валерия Гергиева, мэра Москвы Юрия Лужкова и все столичное правительство. Свое благословение фестивалю дал Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II. Организаторы изначально объявили сутью Пасхального фестиваля"благотворительность", а его идеологией –"сближение полюсов академической музыки и традиционно обрядовых форм". Эти прожекты, бесспорно, нашли самое яркое воплощение в концертах нынешнего форума 2003 года, особенно в его хоровых программах. Так, например, в концерте британского хора"The Sixteen" шедевры русской литургической музыки Чайковского, Чеснокова, Рахманинова, Стравинского звучали вперемежку с оригинальными, созданными в стиле new simpliciti (“новой простоты")хоровыми творениями современного английского минималиста Джона Тавенера. И как писал один из проницательных рецензентов,"все это звучало, конечно, не на приходской манер, но самое удивительное, что и концертной экзотики слышно не было. Получалась очень простая, при всех своих обволакивающих гармониях, очень просвещенная и какая то общечеловеческая музыка".
Подобная"общечеловеческая музыка", соединившая авторские, народные и церковно-обрядовые формы, составила и обширнейшую программу интернационального хорового гала концерта, состоявшегося в Храме Христа Спасителя. Те, кому посчастливилось там побывать, не забудут вдохновенного женского хора из Болгарии"Angelite", блистательного (победительно харизматического! )грузинского ансамбля"Рустави", греческого мужского хора"Angelopoulos" носителя традиций византийского богослужения, хора Dragoslav Pavle Aksentjevich из Сербии – мастера фольклорной импровизации. Но и русские хоры – церковные и светские не уступили нашим гостям из православных стран в мастерстве и самобытности, будь то"Древнерусский распев" Анатолия Гринденко или Хор Храма св. Николая в Толмачах при Третьяковской галерее под управлением Алексея Пузакова, не говоря уж о прославленных камерных хорах Владимира Минина и Бориса Тевлина. Более того:"тевлинский" Камерный хор Московской консерватории блеснул той самой"концертной экзотикой" и артистическим шармом, которые впечатляют слушателей любых вкусов и аудиторий.
А звоны? Бывает ли Пасха без колокольного праздника? В сравнении с прошлогодним пасхальным фестивалем нынешний был в этом плане мощней и разнообразней. Общедоступные концерты колокольной музыки давали 17 действующих московских храмов (в прошлом году их было 7), представив слушателям искусство лучших колокольных художников.
В обширной симфонической и оперно-симфонической программе фестиваля восемь вечеров принадлежали Валерию Гергиеву – размах воистину титанический. Причем наиболее интригующими его концертами оказались те, что прозвучали в недавно открывшемся Московском Международном Доме Музыки. Дирижер выступил здесь с двумя разными оркестрами – Мариинским и интернациональным Оркестром мира, представляющим 45 стран. И каждый звучал по-своему в этом необжитом, акустически коварном куполообразном зале, сияющем золотисто бежевыми тонами неполированного дерева.
Здесь, впервые в России прозвучали две яркие партитуры, посвященные 50 летию Гергиеву. Одна из них – с символическим названием"Путь" Концерт для альта с оркестром Александра Раскатова (посвященная также другому юбиляру и ее исполнителю Юрию Башмету) явилась одновременно данью памяти Шостаковичу. И потому, наверное, в скорбных лабиринтах ее"медитирующих" оркестровых голосов, часто грозных и пугающих, точно из преисподней, упоительно блуждали Кони Апокалипсиса Валерия Гергиева … Нечто иное и симфонически более совершенное сочинение Гии Канчели"Уарзон" ((что в переводе на осетинский означает"любовь", а в написании латиницей звучит на английском как"военная зона"). Эта музыка впитала, кажется, весь"шок и трепет" современной ситуации народов Кавказа и весь талант сочетаний сумасшедших контрастов и редкой звуковой красоты, коими владеют в равной мере оба"лица кавказской национальности" – грузин Канчели и осетин Гергиев. Без сомнения, этот подарок Гергиеву стал ослепительным подарком и слушателям Пасхального фестиваля.
Однако, нужно признаться, подарки маэстро своим слушателям были всякие. В том числе и разочаровывающие … Во первых, перенасыщенные программы гергиевских концертов, где звучали великие симфонические творения Чайковского, Римского Корсакова, Рахманинова,
Прокофьева, Шостаковича, беспощадно разрушали всякие временные регламенты, к которым приспособлен современный слушатель.
Во вторых, страсть дирижера к"демонизации" исполнительских средств, к исключительно аффектированной симфонической речи – подчас лишали музыку желанной естественности и эстетической правды, а иногда и насмерть казнили ее. Такая участь постигла – увы! – Пятую симфонию Чайковского, исполненную в день открытия фестиваля …
А вот и самое важное. Второй Московский пасхальный фестиваль, представивший вниманию слушателей более сорока концертов, имел две абсолютные кульминации, решенные в жанре open air – действ на открытом воздухе. Их местом были избраны самые сакраментальные точки Москвы – Соборная площадь Кремля и Поклонная гора. И то, что там произошло 4-го и 9-го мая, бесспорно, войдет в историю экстраординарных событий московских музыкальных фестивалей.
Задуманная впервые на территории Кремля, уникальная мультимедийная постановка Мариинским театром"Бориса Годунова" Мусоргского, съевшая около миллиона долларов фестивального бюджета, по воле"небесной канцелярии" должна была захлебнуться в московском дожде и шквальном ветре. И захлебнулась, утратив свое истинное музыкальное
лицо! Но … вынырнула, обретя черты глобальной театральной катастрофы. Увы, постановщиками не были предусмотрены противопогодные защиты для музыкантов и их дорогостоящих инструментов.
Большая часть оркестрантов отказалась выйти под дождь. Режиссер и директор фестиваля были за то, чтобы отменить представление.
Настоял маэстро Валерий Гергиев, категорически лишенный пораженческих инстинктов. Он – не Кутузов, и он не покинул Соборной площади Кремля. Он сделал ставку на своих героических певцов (и не ошибся! ). Они достойно спели оперу и без оркестра – под плывущие звуки рояля. А несчастный (но не сдавшийся! )маэстро, к концу действа, трагически стоял в своем черном дождевике и кожаной бейсболке, почти недвижно перед пустыми пультами, как"печальный Демон, дух изгнанья". Прав ли он был? Вопрос остается без ответа, если не считать ответом реплику режиссера постановки Андрея Могучего:"Гергиев, конечно, чумовой мужик"…
Зато полный реванш взял дирижер экстремал на Поклонной горе, в день всенародного праздника 9 мая. Погода стояла роскошная. Небеса сияли. Оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева выступал на открытой сцене перед ветеранами Великой Отечественной и многотысячной толпой приехавших на"новом метро" москвичей и гостей столицы. И это был огромный симфонический праздник, близкий по восторженной атмосфере к стадионным молодежным действам. Десятки динамиков разносили звуки популярных сочинений Глинки, Чайковского, Римского Корсакова, Прокофьева, Равеля по всей Поклонной горе. В толпе, завороженной музыкой, и яблоку негде было упасть. И даже маленькие дети надолго замирали от восторга и удивления, сидя на плечах своих родителей. А Гергиева не отпускали. Ему орали:"Еще! Еще!" И он дирижировал на бис своего любимого Вагнера (антракт из"Лоэнгрина"), а потом знаменитое Адажио из"Щелкунчика" Чайковского и, наконец, духоподъемный Ракочи марш. В тот час он стал абсолютным любимцем народа, своим"чумовым мужиком", который запросто просил"пожалеть и отпустить оркестр", потому что"мы вечером еще играем в консерватории".
Два последних симфонических концерта Валерия Гергиева в Большом зале и в Московском Международном Доме Музыки подвели итоги фестивалю. Совершенно ясно, что композитором №1 в представленных симфонических программах, стал для Гергиева ранний Стравинский, с его блестящей, сделавшей эпоху в музыке ХХ века, стилизацией архаических народных обрядов и языческих"варваризмов". Ведь первыми симфоническими звуками фестиваля стала"Свадебка" Стравинского, а последними – его"Петрушка". Справедливые упреки в неуместности"языческого пафоса" в дни православной Пасхи не останавливают маэстро. Тем более, что Всемирный Оркестр Мира, которым Гергиев дирижировал в день Торжественного закрытия фестиваля, стал его блистательным и гибким партнером в воспроизведении таких экспрессивных и взрывных партитур, каким является"Петрушка" Стравинского или, скажем,"Дон Жуан" Рихарда Штрауса.
Впрочем, справедливость требует признать, что выдающимися интерпретациями дирижера стали и Четвертая симфония Шостаковича, и"Скифская сюита" Прокофьева (любимые"варваризмы"! ), и концерты Глиэра и Глазунова, где солировали лучшие из молодых участников фестиваля сопрано Анна Нетребко и скрипач Вадим Репин.
История, разумеется, отметит и подвиг магического"раздвоения" дирижера. В дни Московского пасхального фестиваля Гергиев сумел зачать четырьмя вечерами и XI Международный фестиваль"Звезды белых ночей", который будет продолжаться в юбилейном Санкт Петербурге три месяца, вплоть до 5 августа.
Но и Москве от Гергиева еще отколется. Он прибудет в столицу вместе с высоко-престижным Оркестром венской филармонии, чтобы исполнить 26 июня Шестую симфонию Чайковского (интересно – как? ? )и фирменный венский репертуар избранные вальсы Иоаганна Штрауса.
| МОЛ, №2 (23), 2003 |