Светлана Карпова, стихи Александра Карпова

Вечер Норд-Оста

Событие 2004 года

Александр О’КАРПОВ. – М., Издатель И.В.Балабанов, 2004, 672 с., ил., 1000 э.

В книгу вошли стихи, песни, палиндромы, всевозможные байки, рассказы и повести, пьесы и путевые заметки Александра КАРПОВА ( псевдоним О’Карпов), победителя (в числе других авторов-исполнителей песен из «Творческой Ассоциации 32-е Августа») конкурса Владимира Высоцкого, проведенного Союзом литераторов в 1996 году. Как пом- нят наши читатели, автор этой книги, член Союза литераторов России, погиб на тридцать втором году жизни в Норд-Осте, не очень-то задумываясь о своем литературном наследии. Книгу издали его близ- кие и друзья. Тираж в 1000 экземпляров сделал ее библиографической редкостью.Осуществил издание член Союза литераторов Игорь Белый, в работе над книгой помогали родители, братья А.Карпова и его жена Светлана Карпова. В те страшные дни и ночи Света была вместе с мужем на Дубровке. Мы помещаем ее воспоминания в весеннем выпуске «МОЛ»а, ведь Шурман (он очень не любил, когда его называли по имени) родился весной, 23 марта.

* * *

С тех пор прошло более двух лет, но время не стирает память о тех событиях октября 2002 года. Не проходит и дня, как невольно снова и снова возвращаюсь к тому, что случилось со мной и Сашей и еще с девятью сотнями людей в концертном зале «Норд-Ост». Может, изложив это на страницах, получится сбросить часть жуткой памяти.
На мюзикл мы решили пойти по совету друзей, еще на премьере мюзикла «Чикаго», автором либретто которого был Саша. Было мнение, что «Норд-Ост» это для нас, в отличие от «Чикаго». Первая попытка купить билеты не удалась, оставались только дорогие. Со второй попытки я купила билеты на центральные места балкона.
На Дубровку меня отвез от метро «Пролетарская» специальный автобус с яркой вывеской «Норд-Ост». Саша пришел чуть позже, в тот момент, когда я уже сдала свою одежду в гардероб. Он не зашел, а вбежал в фойе, сразу вычислив меня в толпе, подбежал, снимая кепку на ходу и широко улыбаясь. «Здравствуйте!» – сказал он, череcчур вежливо и артистично поклонился. «А я тут деньжатами разжился за песню «Хохол меж клятых москалей» у «ОСПэшников ». Не много, 50 баксов, но и то приятно», – похвастался Саша скромно.
После первого акта был антракт 20 минут. Мы ходили и с любопытством разглядывали сувениры лётной тематики 30-х годов, мне запомнился мягкий медведь в шлеме летчика и с шарфом. Еще помню, что мне очень хотелось вернуться в зал и продолжить смотреть действие, потому что было здорово и совершенно не было ни какого предчувствия беды. Помню, меня очень удивила одна пара, которая после первого акта ушла.
Через минут семь после начала второго акта, во время исполнения танца летчиков в военной форме, на сцену вбежал человек в камуфляже с автоматом Калашникова. Саша тут же спросил: «А, что разве тогда были Калаши?» – «Вроде еще не было!»- успела произнести я. И грянула автоматная очередь. Человек стал что-то выкрикивать, но из-за еще играющей музыки его было не слышно. Только тогда, когда музыка стихла и появились подобные люди на балконе, которые стали бить ногами близ сидящих людей и кричать с акцентом: «Это захват!» Саша произнес: «Кажется, мы попали!?»
Потом всем приказали сложить руки за голову. Я умоляла Сашу пересесть от меня подальше, чтобы избежать шантажа, но он не понял меня и, зацепив мои сложенные руки своими, подчинился приказу захватчиков. Так мы и сидели и не верили в происходящее. А Саша бормотал: «Если выкарабкаемся отсюда, буду на руках тебя носить!» И много извинялся и каялся. Говорил, виноват, что не привез заказанное мной еще 4 года назад платье из Туркмении! Вспоминал все значительные и незначительные свои прегрешения. Мне было странно это слушать, как будто в последний раз. Я не верила, что нас скоро не станет. А Саша говорил, что мы обязательно встретимся, не здесь так Там. Он, оказывается, знал, что будет. А я списывала его поведение на эмоциональность и думала, как можно смыться из зала. В это время террористы носили в зал взрывчатку и бомбы.
Зрителей попросили разделиться на женскую и мужскую половины. Мужчины справа, женщины слева. Затем все мобильные телефоны были выброшены в проходы и.., примерно через 20 минут Мир узнал о трагедии, мобильники звонили не умолкая. А чеченцы бегали и топтали их ногами.

Мне первой в зале пришла мысль снять сидение со стула, на котором оказалась, и положить его на пол, это было намного удобнее, спинка оказывалась выше, в таком положении можно было уложить разболевшуюся голову на подлокотник. Вскоре все приняли подобную позу. Становилось жарко и душно и хотелось пить. Нам разрешили выходить в туалет, нам повезло, на втором этаже был нормальный туалет с умывальником, в отличии от партера, где люди ходили в оркестровую яму. У Саши по этому поводу родилось: «….превратили из оркестровой ямы выгребную». К сожалению, газ стер из памяти первую строчку (поэты, помогите ее найти!). Где-то в конце следующего дня, террористы потребовали переводчика для общения с иностранными средствами массовой информации. Не долго думая, вызвался Карпов и двинулся к выходу, а перед выходом обернулся ко мне, поднял обе руки, как будто прощаясь, и вышел. Я очень боялась услышать в его отсутствии выстрелы, которые периодически происходили, и тут послышалась автоматная очередь…, но в партере. Потом стало известно, что убили мужчину, который пришел за своим сыном, но ему не поверили, и теперь он лежал в фойе. Саша вернулся, слишком бледный, это было видно издалека. Как потом оказалось, его стукнули прикладом в висок, как только он вышел из зала, грубо спросили, кому он подавал знаки. Саша сказал, что у него в зале я.
Потом были переговоры, в которых нас, заложников, Саша называл пленниками, так как не знал, как поанглийски это будет. Две девушки, которые сидели на моем ряду сбежали, прыгнув со второго этажа. Я потом видела разлом в стекле, через который они прыгнули, казалось, что даже ребенок не мог бы просочиться через него. После этого всем было запрещено пользоваться туалетом.

Потянулись долгие часы ожидания и надежды, не зная на что. Иногда удавалось провалиться в сон, а ко- гда просыпалась, искала глазами Сашу, пытаясь понять все ли с ним в порядке. Он держался молодцом, правда пару раз обращался к врачу за таблетками и ходил умываться на «женскую половину».
Меня мучила мысль о том, что каким бы ни был исход, Саша вряд ли выйдет «сухим». Он – единственный переводчик, которого террористы возьмут с собой при благоприятных для них условиях. От этой мысли мозг плавился и отключался, снова погружаясь в забытье. Как страшно было просыпаться и осознавать наше положение. От страха не хотелось есть, хватало шоколадки в день.
Со мной рядом сидела женщина с взрослой дочерью, мы сразу познакомились, и она мне поведала свою печальную историю. Как оказалось, она первый раз за последние два месяца вышла в «свет», чтобы отвлечься от того, что произошло с ее невесткой и внуком – они сгорели заживо на собственной даче. В тот момент она думала только о сыне, каково ему теперь, не дай бог, потерять еще мать и сестру. Я тоже не переставала думать о своих родных, прячась под сидением от видеокамеры и самодеятельных репортеров.
Шли к исходу вторые сутки ожиданий. Мужской и женской половинам разрешили воссоединиться. Саша, шагая прямо по креслам, быстро прибежал ко мне. У него была мысль попросить чеченцев пригласить батюшку, но, подумав, что они не опустятся до этого, отказался от нее. Тогда он стал молиться и призывать всех делать то же самое. Рядом оказались некрещеные люди, тогда он сообщил, что в особенных случаях, может окрестить любой крещеный человек, сказав: «Благословляю тебя». Саша тряс меня за плечи и приговаривал: «Прости, я давно не говорил тебе этого. Я люблю тебя. Ты самая хорошая! Слышишь? Люблю!». «Саша, перестань! Ведь не все так плохо!? Пока мы есть, смерти нет, а когда она придет, нас уже не будет!», – успокаивала я.
Когда принесли сок, мы с жадностью выпили его, и Саша произнес: «Неужели последний раз я пью сок? Как вкусно».
Потом, когда мы измученные, стали засыпать, послышались странные хлопки снаружи. Это пустили газ. Мы проснулись и увидели его клубы, я не могла понять – штурм это или действия чеченцев. Я почувствовала расслабление, и глаза стали закрываться. «Я куда-то улетаю», сказала я Саше. «Я тоже. Но я не хочу засыпать!» – закричал он. Это были его последние слова.

Очнулась я в больнице в палате самых тяжелых больных, меня били по щекам. Потом был полдник. А я никак не могла вспомнить телефоны наших друзей, что-бы узнать судьбу Карпова. Сашу опознали друзья в Боткинском морге. Похороны были в Кельтский Новый Год. Шел снег. Саша не любил такую осень. Возможно, у него началась новая Кельтская Жизнь.