Елена Камбурова с Челябинском связана с середины 70-х годов. Ее первые концерты проходили в залах ДК «Полет», областной филармонии, Гипромеза, ЧПИ, театра «Манекен». А в течение последних 10 лет певица выступает исключительно на сцене академической драмы. Те, кто помнит Лену Камбу-рову прошлых лет – в толстом свитере, худенькую и строй-ную, как тростинка, и ее песни (Б. Окуджава, Н. Матвеева, Л. Критская, М. Таривердиев) и охотное, умное, щедрое об-щение певицы с залом в лучших традициях бардовских встреч, - знают, какой путь пролегает оттуда до Камбуровой сегодняшней. И дело даже не в том, что теперь она – на-родная артистка России, а в том, какой путь вместе с ней прошла «песенная поэзия» (poеsie de la chanson) – основа и суть ее жизни на сцене.
- Перефразируя известное, можно было бы сказать: другие времена – другие песни. Тем не менее, Елена Камбурова, ее творческая индивидуальность – понятие незыблемое и, видимо, уже вечное. Вы изначально, по-рыцарски верны своей главной теме. Что вдохновляет и дает силы петь, об-ращаться к слушателям и в третьем тысячелетии, уже в но-вой России?
Е. Камбурова: Вдохновляет само по себе существование поэзии. Ведь время – вещь относительная. Неважно, когда написаны стихи - сегодня, пятьдесят или сто лет назад. Главное то, что они есть, что какая-то часть человечества с ними не простилась. Я среди этих людей. И, кроме этого, вдохновляет, что в разных городах у меня много друзей и зрителей, чувствующих так же, как и я. Поэтому среди общей «пустыни» мы – «путники», которые рады друг другу. А встретить путника в пустыне – гораздо более радостное событие, чем где-либо еще.
Гречанка по происхождению, Леночка Камбурова выросла и окончила школу на Украине, в зеленом городке Хмельниц-ком. В Грецию впервые попала, будучи уже известной в сво-ей стране певицей. Сегодня Камбурова входит в правление греческой общины в России.
Е. Камбурова: Я ожидала увидеть там нечто похожее на акрополь, а нашла современные города - Афины, Салоники... Конечно, в Греции потрясающе красивые острова, природа. Народ – очень добрый и много торгующий. Там есть своя массовая культура, но мне она не близка. «Мои греки» поют песни толстыми, жирными голосами, очень любят праздники, танцы. Но насчет каких-то особых тонкостей – ничего не могу сказать. Да, там есть хорошие певцы, но они немножечко в тени. Главное то, что народ сохранил свою песен-ную культуру.
Смею предположить: не с греческими ли корнями артист-ки связано то, что в России о ней давно говорят как о самой эмоциональной нашей певице?
- Не побоюсь задать «глупый» вопрос: почему кумирами Елены Камбуровой стали Эдит Пиаф и Жак Брель, а, к приме-ру, не Лайза Минелли и Фрэнк Синатра?
Е. Камбурова: Они потрясающие певцы – и Минелли, и Синатра. И делают всё очень добротно, «фирменно». Я дей-ствительно люблю их слушать. Но есть и другие вещи, - от-ражающие душевный надлом, самые тонкие человеческие пере-живания. В песнях Минелли и Синатры этого нет. Все-таки они для буржуа...
- Музыка благополучных людей?
Е. Камбурова: Да, и Фрэнк, и Лайза – это лишь яркие представители индустрии развлечения, пусть и на очень вы-соком уровне. Мне же дороги какие-то самые незащищенные вещи, которые есть в мире и о которых говорит Жак Брель. Вспомните его «Амстердам», «Жореса»... Вот и у моих песен есть задача, о которой, может быть, и сами авторы не до-гадываются, и я порой забываю: сделать чуть-чуть теплее и добрее наш мир, переиначить его в лучшую сторону, доба-вить чуткости в понимание людьми именно тонких вещей. Ведь сегодня все больше и больше огрубляются не только понятия, но и сами люди. Вообще, был бы другим мир – и, может быть, я и пела бы только Ave Maria, да про мотыль-ков и кузнечиков... И вовсе не надо было бы протестовать. В середине 60-х Москва Высоцкого и Окуджавы впервые впитывала в себя живое искусство французских шансонье.
- Жак Брель поразил тогда Вас больше всех остальных?
Е. Камбурова: Да, и никто больше, и никогда больше. Это человек, который действительно меня потряс. Я поняла, что он не выступает, а живет на сцене и выкладывается на 200 процентов, и ему есть что «выкладывать» – прекрасные стихи (потом уже выяснила это, читая переводы). Было ощу-щение, что так работать невозможно. Сколько же он сможет еще? И действительно, через год Брель ушел со сцены. Ушел в самом расцвете сил. Уникальная биография, человек века.
- В одной из прежних бесед Вы напомнили мне, что у художника свое летоисчисление. Насколько оно зависит от того, что происходит вокруг?
Е. Камбурова: В какой-то степени и на земной жизни художника отражается время, но я более всего ценю, когда он может позволить себе жить в своем измерении. Это не означает, что художник абсолютно уходит от мира, но в том же мире он видит иные вещи, на которые нет ни слуха, ни зрения у большинства людей. Именно поэтому мое уважение к нему велико. Тот же Булат Окуджава еще застал нынешнюю, более грубую эпоху - она вошла и в его жизнь. Казалось бы, и сам Булат должен был измениться. Но нет - его интонация осталась прежней. Это потому, что у Окуджавы очень мощный внутренний стержень.
- Ваш Дон-Кихот говорит словами Жака Бреля: «Достичь невозможного – моя цель». Что является невозможным для Вас?
Е. Камбурова: Да, иногда кажется, что невозможно, допустим, спеть какую-то песню. Ты понимаешь, что она тебе не по плечу. Но когда есть цель и в придачу любовь – то становишься не в меру храбрым, появляется кураж, что ли... И пример тому – ряд песен, в отношении которых я и не думала, что буду их петь, а просто любила слушать. Тот же «Дом» Высоцкого. Но вот попробовала его на репетициях, и что-то начало получаться. Теперь я чувствую, что не зря вышла на сцену и в этой истории. Или, к примеру, песни из мюзиклов, из спектакля «7 тетрадей». Но в последнем случае, слава Богу, помог еще взгляд со стороны (режиссер О. Кудряшов), чего мне всегда так не хватает. В этом спектакле действительно есть вещи, которые я сама от себя не ожидала.
Е. Камбурова: Это нам только кажется, что всё проис-ходит по нашей воле, но есть воля Всевышнего, и нам дано лишь нести ее. Пусть кто-то служит одной силе, кто-то сразу двум, но я все-таки верю, что существует тот неви-димый мир, который очень серьезно влияет на нас, даже диктует нам. И верю в то (хотелось бы, чтобы так было), что я ведома другим, - вот этим, прекрасным миром.
- А что спасет мир? Вы верите в это?
Е. Камбурова: Да. Я воспитываю в себе именно эту ве-ру. О спасении мира, о том, что может быть совершенно другая цивилизация, что кровавая эпоха должна закончиться и наступить иная, где принципиально отличаются основы, позиции. И многое, что есть сегодня на Земле, действи-тельно работает на приближение этого, как работало и ра-нее – в предыдущие века. Но мы не всё видим. И поэтиче-ские взлеты – очень редкие, но они есть, и голоса челове-ческие, которые не теряют своей чистоты и совершенно не вульгарны... Всё это работает на такое будущее.
- Что Вы получаете от общения с живой природой, в том числе с кошками и собаками?
Е. Камбурова: ...и верблюдами.
- Даже так?!
Е. Камбурова: Есть один, – мы с ним постоянно общаем-ся.
- Да Вы что! Это в Москве?!
Е. Камбурова: Под Москвой. Мой знакомый – Синай, та-кой нежный и ласковый...
- А кто его держит?
Е. Камбурова: Я дружна с одним женским монастырем. Еще верблюжонком Синая привезли и подарили монашкам кос-монавты. И вот в монастыре его вырастили, и теперь он та-кой хороший, просто чудесный... Обычно верблюды бывают агрессивными, но только потому, что с ними жестоко обра-щаются. А Синай – очень добрый... Люблю всех собак мира и, конечно, всех кошек. Они дают действительно очень мно-го. Благодаря общению с животными пополняется запас неж-ности и доброты. Если на секунду представить себе, что нет природы – деревьев, травы, вокруг только железобетон, всё заасфальтировано, в лучшем случае осталась какая-то архитектура (так вполне могла бы распорядиться цивилиза-ция), то, наверное, я и не смогла бы в таком мире сущест-вовать.
Во время макияжа после концерта (для съемки на облож-ку «Автографа») визажист просит певицу открыть лоб.
Е. Камбурова: Вот и Раневская любила, когда я это де-лала. Каждый раз, приходя к ней, я старалась открыть лоб, чтобы она не расстраивалась. Фаина Георгиевна говорила: «Я даже Ахматовой открыла лоб, а уж Вам-то...» «Значит, теперь я могу гордиться тем, что думаю так же, как Раневская», - смеется визажист.
В нынешний приезд актрисы премьерными действительно становятся не только некоторые песни, но и ее концертное платье. В первом отделении Камбурова выходит на сцену в лаконичной брючной паре, слегка свободной, напоминающей то ли хламиду художника, то ли живописное платье париж-ского Гавроша. И беззащитный, хрупкий образ последнего подтверждают слегка приподнятая прическа и распахнутые, выразительные глаза. Кисти рук певицы закрываются ажурны-ми манжетами, обрамляющими рукава. И когда вверх взмывают ее руки, то манжеты опадают, подчеркивая каждый раз отточен-ность жеста. Костюм работает, живет по законам сцены.
|
«Быть сильным – сложное искусство.
|
Есть здесь и посвящения самой певице, например:
|
«Все судьбы прожив, а не перелистав,
|
Вступление к этому сборнику завершается словами: «Когда Муза настоящая, то и сил хватает на всё!» Скажу по секрету: это Камбурова про себя написала.
| МОЛ, № 3 , 2006 |