Безусловно, трудно вести речь о древнем литературном произведении тем более о литературном памятнике, не имея перед глазами первоисточника. Именно это и привело к тому, что учёный мир исследователей «Слова…» никак не может успокоиться и ставит перед собой всё новые и новые проблемы, начиная от имени автора поэмы, времени её написания и достоверности, отражённых в ней исторических событий. Вероятно для того, чтобы это явление прекратилось, учёными с мировым именем авторитетно, но неубедительно, подчёркиваю, совсем неубедительно, и было заявлено, что у «Слова» был один автор, причём гениальный, имя которого не известно. Однако сама композиция «Слова…», его поэтика, да и сам язык убеждают нас, что поэма была создана не сразу и не одним автором, а переписывалась неоднократно, дополнялась, и, в конечном счете, приобрела тот вид, который и дошёл до нас. И какой-то из авторов явился её последним завершителем.
Что же характеризует этого последнего автора?
Автор прекрасно знал историю Руси. Он рассказывает нам о Редеде, который был побеждён в поединке Мстиславом (1022 г.), о битве на Немиге (1067 г.), где Всеслав Полоцкий потерпел поражение от Ярославичей, о деде Кончака Шарухане, который был разбит Владимиром Мономахом в 1106 году, о битве на Нежатиной ниве (1078 г.), когда Олег Святославич в своих властных и корыстных интересах навёл половцев на Русскую землю, а его союзник Борис Вячеславович пал в бою, и о пленении Святославом в 1184 г. половецкого хана Кобяка. И даже о более древних временах, когда князь Бус (предводитель антов, предков восточных славян) потерпел поражение от готского короля Винитара в 375 г.. Автор хорошо знал и географию, как Руси, так и Половецкой земли: города, реки, притоки, главные городские соборы и т. д. Автор прекрасно знал имена могущественных князей, их характер, их сферы влияния, их обороноспособность и отношение к ним жителей других стран. Автор свободно оперирует и фольклорным языком и мифологией своих предков. Он располагает богатой информацией и о народах Западной Европы. Вспомните строки о победе Святослава Всеволодовича над половцами в 1184 году. наступил на землю Половецкую, протоптал холмы и овраги, взмутил реки и озёра, иссушил потоки и болота. А поганого Кобяка от лукоморья из железных великих полков половецких Как вихрь исторг, и пал Кобяк в граде Киеве, в гриднице Святославовой. Тут немцы и венецианцы, тут греки и морава поют славу Святославу…
Венецианцы и половцы? Вроде дистанция огромного размера. Уж они-то, венецианцы, почему должны рукоплескать русскому князю? Уж их-то половцам никак не достать. Греки, немцы, морава – ещё понятно. На византийские границы половцы тоже нападали, а их постоянная вражда с западными кочевниками торками могла задевать безопасность немцев и чехов. Но Венеция? Что ж! вспомним историю. Аристократическая республика Венеция с выборным дожем являлась мощнейшим торговым государством Западной Европы. Расчетливая и бережливая в своей торговле Венеция имела мощную сеть торгового шпионажа. Её шпионы, которые находились в каждой европейской стране, и на Руси в том числе, собирали информацию о коньюктуре рынка, о курсе валют, о неурожаях и недородах, о стихийных бедствиях и т. д., т. е. обо всём, что могло бы при анализе обеспечить венецианским купцам оптимальную прибыль. Феодальные междоусобицы на Руси, половецкие нашествия, безусловно, меняли общую картину, и вместе с ней делали недостоверной всю добытую шпионами информацию. Да, не случайно автор упомянул венецианцев.
И представьте себе, все, о чем говорилось сейчас, безусловно, знал и автор “Слова”. Здесь уже недостаточно быть бояном или каликой, или тысяцким посадником, или мудрым книжником. Здесь нужно было знать дипломатию своего времени, быть приближённым ко двору, послом, или на крайний случай личным писарем князя. Причём, сразу становится понятным, что подобные знания могли быть характерны для представителя русского княжества, географически расположенного близко к Западной Европе, а может быть вообще для русского княжества западной ориентации. А таким княжеством в те времена было именно Галицко-Волынское княжество. А возможно эти знания и не из Руси, а из Дунайской Болгарии?
1. И, разумеется, с Валентином Ставицким можно вполне согласится в том ключе, что для создания «Слова…» были использованы многие литературные, летописные и фольклорные источники. И если бы древний автор-завершитель оформлял свою рукопись так, как это делаем в настоящее время мы, то он должен был бы привести в конце список использованной литературы, в который, безусловно, вошла бы часть из десяти авторов, перечисленных В.Ставицким в конце своей статьи.
Только у автора это выглядит несколько иначе. Читателю будто предлагается выбрать самому, кто же был главным автором «Слова…». Далее же следуют выводы, при которых само историческое событие совершенно стирается и превращается в какой-то фарс, сами герои выглядят трусливыми авантюристами, а пишущие о них авторы предстают перед нами лизоблюдами власть предержащих, царедворцами, приспособленцами, конформистами, этакими «парвеню». Вероятно, автор судит по нашему времени с его некоторыми телеведущими и журналистами. Всё это не может не огорчать. И хотя никто не собирается оспаривать тот факт, что в «Слове…» множество выражений, фраз, диалогов, оборотов, устоявшихся идиом, которые роднят его с летописями, с «Златым словом Святослава Игоревича (Святослава I)», с «Поучением Владимира Мономаха», с его письмами, с различными «словами о сватовстве и о съезде князей в Любече». Здесь можно было бы привести ещё и монгольское «Сокровенное сказание» и «Велесову книгу», и утраченную нами «Голубиную книгу», и копию XV века, подаренную по преданию Мусину-Пушкину Иоилем Быковским в Спасо-Преображенском монастыре Ярославля, и Галицко-Волынскую летопись и многое другое. Всё это было давным-давно проанализировано и проработано учёными мужами и нарисовало нам подробную историческую картину.
2. Почему Ставицкий, например, упоминает как реальные факты солнечное затмение 967 года, предшествующее походу Святослава Игоревича, и такое же полное затмение 21 мая 1092 года и такое же затмение - 19 марта 1113 года при Владимире Мономахе? Но он не словом не обмолвился о солнечном затмении 1 мая 1185 года, которое все астрономы подтвердили, и которое состоялось во время похода Игоря Святославича в половецкую степь? И, между прочим, оно имело место перед самой битвой и напугало суеверных воинов Игоря как дурное предзнаменование. К тому же по фазам этого солнечного затмения удалось восстановить и место, с которого его видел Игорь и место самой битвы. Это долина реки Россось Воронежской обл. Туда отправлялись экспедиции, там есть краеведческий музей, в котором хранятся предметы раскопок: мечи, осколки шлемов, наконечники стрел и копий. Вообще отношения Руси и Половецкой земли были очень неоднозначны. И особенно, это проявилось во времена княжеских междоусобиц. Половцы были прекрасными воинами, и их нанимали себе на службу не только русские князья, но и грузинские цари. Свадебные же союзы между русскими и половцами облегчались ещё и тем, что половцы были неортодоксальными христианами и приняли христианство ещё от самого Константина Философа (Кирилла – основателя славянской письменности), хотя, конечно, не все сразу и не скопом. Об этом Ставицкий умолчал, а это очень важно. Именно благодаря этому факту русская церковь без особых препятствий благословляла такие браки. На половчанках были женаты и сам Владимир Мономах и его сын Юрий Долгорукий и сын Игоря Святославича – Владимир, да и многие другие князья. Да и половец Овлур (Лавр), уговоривший Игоря бежать из половецкого плена, был рождён русской матерью. Кстати, Владимир Игоревич был сосватан к дочери хана Кончака ещё до Игорева похода. Что же касается вероисповедания половцев и их оседлых собратьев – кипчаков, то это нам доказывают не только многочисленные статьи в журнале «Наука и религия» под названием «Лебеди степей», но и казахский народный эпос «Кобланды- батыр», созданный ещё до союза кипчаков с узбеками. И вот там Иисуса Христа кипчаки называли Ихлиас. После распада Золотой орды кипчаки, часть из которых приняла ислам, вновь отделилась от узбеков и стала называться «казахами», что означает «отделившиеся».
3. У Ставицкого же половцы выглядят настоящими азиатами с колымами, тоями, заложниками и состязаниями не между женихами, как это было у кипчаков, а между невестами и женихами. Да и каравай на шесте, который по закону омонимов отдалённо совпал с «Дивом» - злым восточным духом, почему-то вдруг встрепенулся и оповестил всех половцев о приближении русского войска и первом разгроме половецкого гарнизона. Но шест, вероятно, всё-таки был, и как полагают исследователи, на верхушке его горел сигнальный огонь, оповещающий о приближении врага. Но, где же в это время был сам Кончак, и почему Игорь напал на половецкий стан, когда хан был в дальнем походе? Эту историческую картину полностью восстановили историки, пользуясь различными древними источниками, сравнивая и сопоставляя их. А корни всех этих событий действительно уходят глубоко: во времена самого Владимира Мономаха, а то и более ранние. Новые, до определённой поры неизвестные Руси кочевники – половцы, до этого враждовавшие со своими западными соседями – торками, однажды в 1061 году во главе со своим ханом Искалом напали и на русские земли, разбив войско переяславского князя Всеволода Ярославича. Сначала русские решились держаться вместе против общего врага, но за несколько лет, пока половцы их не беспокоили, вновь втянулись в боевые распри, и произошла та кровавая битва на Немиге (1078 г.), о которой уже упоминалось.
4. У Ставицкого же битва на Немиге выглядит как какие-то брачные оргии на соломе, а «отделение души от тела» как потеря целомудрия. Впрочем, возможно, Ставицкий имел в виду какой-то другой эпизод.
Затем Ярославичам пришлось сразиться с половцами на реке Альте и потерпеть от них поражение. И только доблестный князь Святослав Ярославич вчетверо меньшим числом умудрился разбить половцев под Сновом и взял в плен их хана Шарухана. Тут же этим Святославом историки решили подменить героя «Слова…» Святослава Всеволодовича, хотя Святослав Ярославич умер в 1076 году, за два года до битвы на Немиге. Шарухан же был взят в плен Владимиром Мономахом. Подобное тасование правдивой исторической колоды происходит часто, а особенно, когда речь идёт о произведении, первоисточник которого до нас не дошёл. Зачем?! На этот вопрос трудно ответить. Наверное, жажда самоутверждения и болезненная харизма – есть то искушение, которое преодолеть дано не каждому. Что же касается исторической картины того времени, то самую победоносную войну с половцами вёл Владимир Мономах. Он неоднократно разбивал и хана Шарухана – деда Кончака, и хана Отрока, отца Кончака. Поэтическое половецкое «Сказание о кипчак-траве» как раз посвящено возвращению Отрока в родную землю, после эмиграции в Обезы (Абхазию). Владимир Мономах однажды выбил из Чернигова Олега Гореславича (Святославича), укрепил Тмутаракань и Белую Вежу на Дону (не путать с Беловежской пущей). Обе эти земли были Черниговскими вотчинами, хотя и отделёнными от основной Руси половецкими землями. Столица Белой Вежи Саркел была русско-хазарским городом, ибо именно хазары помогали русским выстроить здесь мощные укрепления по своим и византийским чертежам. Через эти российские вотчины проходили важнейшие для Руси торговые пути, а через Белую Вежу проходил ещё и великий шёлковый путь. Невзирая на междоусобные войны, русские никак не хотели мириться с утратой этих земель. И потому и Святослав Всеволодович и Игорь Святославич совершали свои походы в половецкую степь вовсе не как походы мести, а как желание восстановить справедливость и присоединить Тмутаракань и Белую Вежу к основной Руси. Какие уж тут свадебные игрища, когда есть дела поважнее.
5. У Ставицкого же Игорь всего на всего проиграл игрища, не заплатил колым, а для компенсации его отдал Кончаку на разграбление русские города, сам же трусливо бежал, оставив остальных заложников на милость победителей игрищ. Вот какими неприглядными чертами наделил Ставицкий главного героя великой поэмы. Сейчас конечно модно мазать дёгтем нашу историю. Возможно это тоже чей-то заказ. Но надо знать меру даже в этом. Игорь Святославич – прежде всего воин, а не трус. Да, он участвовал и в междоусобных войнах, и даже был одно время с ханом Кончаком в союзе. Вместе они когда-то, ещё в 1181 году спасались в одной лодке от стрел дружинников князя Рюрика Ростиславича и стрел его половецких союзников. Именно тогда Игорь просватал за дочь Кончака своего сына Владимира. Однако предателем русской земли он не был, и когда в 1184 году половецкий хан Обовла Костукович вторгся в русские земли, Игорь не только разбил его войска, но и взял в плен самого хана. Со Святославом Всеволодовичем, своим двоюродным братом, Игорь не успел соединиться, вероятно, по этой причине и ещё из-за гололедицы. Он не участвовал в его походе и чувствовал свою вину. Но, искупая её, он не хотел быть вероломным и к своему бывшему союзнику и будущему свату Кончаку. Вот почему он выбрал для похода время, когда Кончак находился в дальнем походе.
Чивилихин утверждал, что автором «Слова…» был сам Игорь, ибо полное название звучит как «Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святослава, внука Олегова». Зачем, утверждал Чивилихин, тавтологическое повторение имени Игорь? Не иначе, это «подпись» самого автора.
6. Ставицкий же считает, что Игорь сменил меч на перо, чтобы реабилитировать себя, а свои гнусные поступки изобразить подвигом. А вот и нет! Знаменитая «Киевская летопись» продолжающая «Ипатьевскую», рассказывает об убиении в 1147 году во время восстания в Киеве князя Игоря Ольговича, а так же о походе на половцев Игоря Святославича Новгород- Северского в 1185 году. Значит, был всё-таки поход а не предсвадебная кавалькада? И значит, автор в заголовке произведения упомянул дважды имя «Игорь» для того, чтобы доказать, что речь идёт именно об Игоре Святославиче, внуке Ольгове, а не о каком-либо другом Игоре, тем более сыне Олега. Вот и всё!
7. Русский певец Боян у Ставицкого вдруг превратился в половецкого певца Байяна. Но кто же тогда Боян в «Руслане и Людмиле» А.С. Пушкина? Кто Боян в одноимённой картине Виктора Васнецова? Да и как он пишется? От слова «баять» или от слова «бой»? Даже этот вопрос до конца ещё не исследован! А может быть это воин-ветеран, участник многих сражений? Тогда в основе – слово «бой». А Ходына? Может это представитель калик перехожих? Ведь они много ходили по земле, доходя до Царьграда и до Святых мест. Это тоже ещё не изучено до конца. А мы рвёмся устанавливать имя автора великой поэмы!
8. Несчастный Мусин-Пушкин! Вот и получил «благодарность» от потомков, которых он так щедро снабдил бесценным материалом, обеспечил кандидатскими, докторскими и академическим званиями с крупными материальными надбавками к зарплате! Теперь он ходит в плагиаторах и выглядит царедворцем, по-холуйски пытавшимся угодить матушке Екатерине. Он действительно работал над текстом, но с целью восстановить его более точно. Вот, что он писал в сопроводительном к первому изданию письме: «Разделение текста на отделы и пункты, разделение слов и постановка знаков – всё это было сделано мною, сообразно тому смыслу слов и предложений, который вытекает из текста в том его виде, в каком он сохранился, т.е. в этом случае я старался по возможности приспособиться к тому пониманию содержания песни, которое предположительно могло быть у певца, передававшего песнь для списания, и у списателей, её переписывающих». Как видим, Мусин-Пушкин тоже не отрицает наличия у песни нескольких авторов. Конечно, если продолжать упрямится, то можно заявить, что А.И. Мусин-Пушкин лукавил. Но ведь за ним песнь исследовали другие: Н. Карамзин, А. Малиновский, Н. Шлецер, Н. Рехтер, А. Шишков, А. Палицын, Н. Грамматин, Юнгман, А. Востоков, Калайдович, Н. Язвицкий, Миллер, П. Строев, гр. С.П. Румянцев, Я. Пожарский, Раковецкий, Сенковский, А. Беликов, Каченовский, Вельтман, П. Шклярский, И Полевой, Дубенский, Ф. Буслаев, С. Шевырёв, Андриевский, А. Майков, Л.А. Дмитриев, Д.С.Лихачёв, Н. Заболоцкий, ну и, конечно, «ратоборец» Алексей Югов, названный так, вероятно, Ставицким в честь авторского романа, и другие. Никому и в голову не пришло обвинить Мусина-Пушкина в плагиате. Что же касается Екатерины Великой, то её, несмотря на все заслуги перед нашим Отечеством, всё же исторически можно считать узурпаторшой трона (переворот, убийство мужа…), но равноапостольная княгиня Ольга? Разве она отдала Игоря Рюриковича на растерзание древлянам, а потом им же ещё и мстила за его смерть. Да и какое отношение она имеет к поэме о походе Игоря Святославича на половцев? Как на её примере можно польстить Екатерине? Такую лесть не смогла бы понять и сама Екатерина Великая. Разве так льстят царедворцы?
9. Много было мнений о том, что «Слово…» есть подражание «Задонщине», которая правильнее тоже называется «словом» но «Словом о великом князе Дмитрие Ивановиче и о его брате Владимире Андреевиче…». Но фольклорность «Слова…», его мифологические мотивы опровергали подобные версии. Более того, «Слово…» помогало расшифровывать тёмные места «Задонщины». Так, что легендарный Софроний Рязанец здесь оказывается не при чём.
Могу сказать, что автор данных строк и ваш покорный слуга тоже придерживается мнения, что у «Слова…» был не один автор. Это эпическое, фольклорное и вместе с тем литературное светское произведение было создано не сразу, а переписывалось и дополнялось, и было закончено автором-завершителем в конце XII или в первой половине XIII веков. Эту точку зрения мне приходилось отстаивать перед авторитетами РАН и Института истории. Последний ответ был расплывчатым, и со мной не согласились лишь из-за чьих-то авторитетов, но совсем бездоказательно и неубедительно.
10. Поэтому найти в этом вопросе единомышленника, безусловно, приятно, если бы не излишние инсинуации и выводы, уводящие В. Ставицкого от основной идеи его работы. Хотя, надо признать, что материала он «перелопатил» много, что дало и много новой информации, часть которой является, на мой взгляд, просто излишней. К примеру – «сватовские игрища». И если работу Ставицкого в нужном месте сократить, а в ином месте дополнить, то она может принести много пользы, как современникам, так и будущим поколениям. Хорошо, что в число авторов «Слова…» у Ставицкого всё-таки попал киевский тысяцкий Петр Бориславич. Однако не упомянут галицкий книжный мудрец Тимофей, словутный певец Митуса, тысяцкий Рагуил и предполагаемый автор Галицко-Волынской летописи – личный писарь Даниила Галицкого Игорь Феодорец, правда, живший уже в XIII веке. Кстати, если придерживаться той версии, что последний автор где-то в тексте зашифровал своё имя, хотя сам этот «шифр» никто почему-то и не пытался искать, то Феодорец для этой версии самая подходящая кандидатура.
Думаю, что, сократив свою работу там, где это необходимо и дополнив новыми предполагаемыми авторами, Валентин Ставицкий сможет «во втором чтении» сделать свою работу более интересной.
| МОЛ, № 4 , 2007 |